Баньян

Любители комнатных растений очень хорошо знакомы с фикусом, но то, что его ближайший родственник – гигантское дерево Баньян известно не всем. Общее у них – это размножение корнями, которые растут сверху от самых веток до земли. Они, достигнув почвы, врастают в нее, не отрываясь от материнского ствола, который потом отмирает, но не ослабляет при этом кроны материнского дерева, а продолжает опираться на дочерние стволы. Многие воздушные корни при этом засыхают, так и не достигнув земли, но в них накапливаются аминокислоты, такие необходимые для роста дерева. Баньян поражает своими размерами. В ботаническом саду Калькутты растет баньян, возраст которого превышает более 200 лет. У него насчитывается 6 сотен стволов, которые когда то спустились вниз с веток, таким образом, дополнительно закрепивши его. В таких дебрях уже невозможно отыскать первоначальный ствол, от которого все начиналось. Корни баньяна постепенно сплетаются и срастаются в несколько могучих стволов, которые могут подняться до высоты трехэтажного дома. По сравнению с ним рядом растущие эвкалипты, выглядят подростками, а акации и манговые деревья – младенцами. Баньян – это центр микробиоценоза, тут вместе могут проживать многие виды птиц и животных. Его можно узнать еще издали по сидящим в нем грифам, как будто это специально для их цепких лап вытянулись над кроной толстые концы веток без листьев. Они, так же как орлы и коршуны могут целыми часами сидеть неподвижно, наблюдая за больными или ранеными животными. Орлы и коршуны чуть поменьше, но так же сильны. Их глаза улавливают любое движение внизу. Никто не может укрыться от орлиного взора, ни выпавший из гнезда птенец, ни задержавшаяся у ручья мышь, ни греющаяся на солнце змея. После охоты орлы возвращаются на вершину баньяна. Там же, по всей кроне баньяна, словно елочные украшения, рассаживаются и смотрят в плавательный бассейн, расположенный неподалеку, цапли с ярко-белыми телами и цветными клювами. Когда индусы покидают место на воде, они тут же занимают его. Черные вороны, с постоянно раскрытыми в жару клювами, летают тут везде, правда, подальше от орлов, надоедливыми криками беспокоя королей птичьего царства. При этом они стараются летать и сидеть пониже, там, где лучше видно, чем заняты люди и чем там можно поживиться. Большие зеленые попугаи с красными клювами не заботятся о том, что их крик может привлечь к себе внимание обладателей острых когтей. Ожереловые попугаи – их сородичи, проносятся стайкой и с шумом рассаживаются на концах тонких веточек, поминутно перелетая с одной на другую, постепенно перебираясь внутрь баньяна, где их становится совершенно незаметно в зеленой листве. Черноголовые иволги и ткачики – маленькие зеленые птички с ярко-желтыми головками, прилетают сюда за подходящими по размеру прутиками для постройки гнезда, которое висит раздувшимся чулком на соседнем дереве, трудно заметное на фоне коры. Прекрасно обжился здесь земляной дрозд, мастерски передразнивающий окружающий его хор. Тут есть и магалат или индийская странствующая сорока, которая своим голосом подражает нашей российской. У фазановой кукушки на фоне черного стального тела ярко выделяются кирпичного цвета крылья. Это очень осторожная птичка, поющая только ранним утром. Она садится прямо на макушку дерева и начинает издавать звуки, похожие на кудахтанье, словно теререв-касач. То и дело перелетает с места на место тигровая амадина, строящая здесь свое гнездо. Множество мелких пташек, типа нектарниц, больше напоминающих бабочек, почти не видно под чудесным укрытием, но зато прекрасно слышно при заходе солнца или рано утром. В это время здесь стоит такой гам, что за ним не слышно ни воркованья голубя, ни ликующего крика орла, ни беспокойных скворцов, ни майн с белыми пятнышками на крыльях, легко заводящими со всеми дружбу. Тут, словно в большом городе, знакомства происходят каждый день и все чувствуют себя в безопасности, так как сквозь такие заросли не прорвутся сильные крылья орла. Зато древесная змея легко может подняться по корявым стволам незамеченной. Здесь живет и зеленая куфия тонкая и изящная, известная своей красотой и коварством, которую невозможно отличить от молодых отростков ветвей. Когда наступают сумерки, нащебетавшиеся вволю воробьи, засыпают, и только сверчки да цикады будут наполнять ночь непрекращающимся переливающимся звоном, который прервется вдруг, если появится шакал. Своим хихиканьем и плачем, он заглушает на мгновенье звенящие переливы ночи, продолжающиеся потом до самого утра. Птичий баньян – маленький уголок большой удивительной страны Индии.